Послужной список медсестры-анестезиста Дзерассы Кабуловой больше напоминает сводку с места боевых действий. Вот уже более 20 лет Дзерасса работает в отряде Центроспас МЧС России, который не имеет аналогов во всём мире, принимает участие в спасательных работах в «горячих точках», на местах последствий природных стихий и техногенных катастроф. Ветеран боевых действий, она имеет множество знаков отличия и наград, последней из которых — медалью «За мужество в спасении« – Дзерассу наградил недавно президент «Российского союза спасателей», вице-спикер Совета Федерации Юрий Воробьев. О неженской работе, подвигах и буднях Дзерасса Кабулова рассказала в интервью NOAR.ru.
— Дзерасса, расскажите, как вы оказались в отряде МЧС?
— Решение стать спасателем пришло само собой, чему я несказанно рада, потому что считаю свою профессию лучшей в мире. А вообще, начиналось всё в детстве. Поскольку моя фамилия Кабулова, ещё будучи маленькой девочкой я сказала, что у меня обязательно будут награды, и я поеду в Кабул. Я, действительно, там побывала. Мы разворачивали там госпиталь, жили несколько месяцев. Даже Новый год пришлось встретить. Ёлку украшали. Вместо огоньков и шариков были разукрашенные ампулы и надутые медицинские перчатки. Получилось очень душевно и тепло. В 2001-м мы летали туда с гуманитарной акцией, а вот через год уже ликвидировали последствия землетрясения.
— Вы медсестра-анестезист, и ваша первая задача — облегчить боль, заглушить её. А как вам самой удаётся сохранять хладнокровие, когда приходится постоянно видеть страдания и страх тех, кому приходишь на помощь?
— К человеческой боли невозможно привыкнуть, как бы часто с ней ни приходилось сталкиваться. Каждый новый трагический случай я проживаю вместе с пациентом. Но я совершенно не умею жалеть, и сама не готова к жалости в свой адрес. Мой принцип прост: можешь помочь — помоги! Иногда нужно просто найти нужные слова, чтобы у человека был стимул бороться за свою жизнь.
О Беслане говорить особенно тяжело. В те моменты, когда я с коллегами выносила детей из школы, описывала фрагменты и положения тел, мой мозг отказывался это воспринимать.
— Боль и трагедии — часть выбранного вами пути. Были ли в вашей жизни моменты, которые хочется забыть как страшный сон?
— Психика человека устроена так, что даже самые страшные моменты со временем забываются. Но есть те, которые уже не сотрутся из памяти ни при каких обстоятельствах. 2008-й год, Цхинвал. У одного из миротворцев при вскрытии раневого канала на месте головки плечевой кости обнаружили гранату ВОГ-18. Ситуация, как говорится, нештатная. Гранату взорвал сапёр, это был первый этап — руку спасли. Что дальше? Для сохранения функциональности руки необходимо было его вывезти во Владикавказ и далее в Москву, но эвакуация по воздуху невозможна… Решили ехать на УАЗике — я и анестезиолог Попов были в медицинском сопровождении раненых. Эту дорогу я не забуду никогда. По всему пути горящие дома, развороченные машины, подбитая бронетехника, солдаты, ополченцы, беженцы. Нашу машину несколько раз останавливали для досмотра, но слыша осетинскую речь, сразу предлагали помощь и почему-то давали яблоки. Ополченцы, зная, что впереди у села Тамарачени идёт бой, окружили машину со всех сторон и увели с линии огня. Мы попали в зону перекрестного огня, но успели выскочить. Вслед кричали: «Поезжайте быстрее, с Богом». Появление машины МЧС России вызвало у военных на блокпосту неподдельное удивление и вопрос: «Как вы вырвались из Цхинвала?». Но нас интересовало только одно: где вертолетная площадка? Дождавшись вертолета и убедившись, что раненые загружены, наш УАЗик встроился в бронетанковую колонну, и мы уехали обратно. Руку сохранили. Бывший рядовой Анциперович воспитывает уже второго сына.
О Беслане говорить особенно тяжело. В те моменты, когда я с коллегами выносила детей из школы, описывала фрагменты и положения тел, мой мозг отказывался это воспринимать. Хотелось думать, что это сон, страшный сон, я должна проснуться. Но это была дикая реальность и по-настоящему страшно. Осетинский народ безгранично силён. Нас не сломили, несмотря на то, что мы побывали в аду. Рубцы на сердцах матерей Беслана — это память для ныне живущих.
— Поддерживаете контакты с людьми, которые при вашем содействии обрели вторую жизнь?
— География вылетов слишком обширна и людей много, очень много. Если я случайно кого-то встречу и увижу, что с ним всё в порядке, улыбнусь. Вот, например, в 1995 году было землетрясение в Нефтегорске. Под завалами нашли 7-месячную девочку. Выходили, кормили через марлю глюкозой, пока не нашли её родители. А недавно я встретила её, теперь уже девушку. Это очень приятно. Бывает, что после сложной операции человек встал, начал потихонечку ходить. Встречаю его, он смотрит на меня издалека, улыбается и кричит: «Дзерассочка, смотри, я снова хожу.» Это наивысшая радость для меня! Вообще считаю, что улыбка — лучшее лекарство от всех невзгод. Если в очень тяжелой ситуации у меня получилось убедить человека улыбнуться, это уже победа.
Улыбка — лучшее лекарство от всех невзгод
— Наверное, их улыбки и вам помогают отвлечься от суровой правды. Как вы сами снимаете стресс? Как переключаетесь?
— Моя профессия — сплошные дороги. Вот и «переключаюсь» с переключением скоростей. В режиме драйва. Сажусь в машину и езжу по ночному городу. Что касается улыбки, уверена, это сильнодействующий препарат для всех.
— Мыслей о том, чтобы перейти на спокойную работу не было?
— Категорически не было и нет. Был период, когда об этом заводили речь родные. И закончились эти разговоры, когда я попала в аварию. Родственники увидели отношение моих коллег ко мне, их заботу и участие, и разговоры о том, чтобы сменить профессию прекратились сами собой. С коллегами мы действительно как одна семья. Да и работа моя — это скорее уже образ жизни, нежели просто работа. Конечно же, много для нас делает наш начальник Игорь Абрамович Якиревич. Наша команда работает по принципу «один за всех и все за одного». Иначе нельзя, потому что от этого зависит жизнь людей, попавших в беду.
Наша команда работает по принципу «один за всех и все за одного».
— Осетинскими пирогами балуете их?
— Достаточно было лишь один раз угостить ребят, чтобы пирогов из ресторана уже никто не захотел. Доходило до того, что пекли прямо в отряде. А мне, когда им вкусно, тепло на душе. Я ведь осетинка, и накормить пирогами мне в радость.
— Что для вас корни, зов крови, малая родина?
— Мои предки — скифы-аланы. И этим всё сказано. За одного аланского воина целое войско давали. Мне с детства внушали мысль о том, что я непременно должна быть на шаг впереди, потому что я — осетинка. Каждый из нас — проводник между нашей малой Родиной и остальным миром. Общаясь со мной, человек делает выводы о многих вещах. При любых обстоятельствах, так или иначе, я — лицо своего народа. Я этим горжусь и должна с честью его представлять. Моей работы это касается в первую очередь.
Каждый из нас — проводник между нашей малой Родиной и остальным миром.
— А домой наведаться не часто случается?
— Работа у нас непредсказуемая… Но, как только выпадает возможность, сразу лечу домой. Повидать родных, съездить в горы. Друзей порадовать.
— Энергию откуда черпаете?
— На земле предков, в родной Осетии. Есть у меня любимое местечко – в Фиагдоне в Куртатинском ущелье. Здесь ты – маленькая песчинка в огромной Вселенной. И в тоже время — с этой песчинкой горы делятся своей силой и мощью, и ты уже не так мал… Седые вечные вершины говорят о том, что всё проходит, прогоняют чёрные мысли и дарят светлую надежду. Я люблю путешествовать, но для энергетической и эмоциональной подзарядки — только Осетия! С её горами и пирогами! (улыбается)
Анна Калмыкова